Несостоявшийся гений оставил Ростову несколько тайн, которые не разгаданы по сей день. 4 сентября исполнилось ровно полвека со дня его гибели…

Ростовское региональное отделение Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры провело акцию памяти поэта Бориса Габриловича. Талантливый юноша трагически ушел из жизни в неполные двадцать лет, не успев реализовать очень многого, заложенного в нем природой. Экскурсию по Еврейскому кладбищу, где Борис похоронен рядом со своей мамой, провел председатель Ростовской ВООПИиК А.О. Кожин, рассказавший о творчестве поэта и о его судьбе. Примечательно, что в экскурсионной группе были молодые ростовчане, которые знают и ценят стихи Бориса Габриловича, написанные полвека назад…

БУКВЫ КАК СЛЕЗЫ

Одно из старейших Ростове – Еврейское кладбище – найти не так просто, хотя и расположено оно в оживленном центре города, на улице Текучева. Неприметная асфальтовая дорожка ныряет за здание ДРСУ, и вот перед вами высокие ворота. На табличке буквы иврита – словно стекающие слезы. На входе, в окружении стаи кошек и нескольких благодушного вида прикормленных собак, вас встречает улыбчивая женщина по имени Люба – русская смотрительница Еврейского кладбища. Люба отличается скромностью: она принципиально не дает никаких интервью, а при виде направленного на нее объектива отворачивается и скрывается в сторожке.

Впрочем, в этот раз мы пришли на кладбище с четкой целью: навестить могилу ростовского поэта Бориса Габриловича, трагически погибшего 4 сентября 1970 года. Мы – это группа ростовчан, которых привел сюда председатель Ростовского регионального отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры Александр Олегович Кожин. Отрадно, что большинство участников экскурсии – молодые люди, которые знают, кто такой Борис Габрилович, читали и ценят его стихи, и желают узнать больше фактов из его жизни.

Надо сказать, что Еврейское кладбище внешне преобразилось в лучшую сторону. На входе появилась площадка из тротуарной плитки. Расчищена поляна, на которую были перевезены еврейские надгробья из других мест города. В частности те, что лежали в основании монумента С.М. Кирова, и были найдены, когда статую Сергей Мироновича перемещали на Пушкинскую улицу.

Но дальняя часть кладбища все-таки заросла очень сильно. Узенькая дорожка виляет меж густой поросли и ведет вдоль глухой стены с осыпающимися кирпичами. Еще немного, и мы останавливаемся возле двух одинаковых надгробий из черного гранита. Надписи лаконично извещают, что здесь лежат Борис Габрилович, трех месяцев не доживший до своего 20-летия, и его мама Клавдия Харитоновна Милиткина. Она покинула этот мир на два года раньше своего юного сына.

Когда смотришь на фотографии матери и сына (оба преждевременно ушли из жизни), становится немного не по себе. На эмалевой фотографии Бориса – запрокинутое, словно в безмерном страдании, лицо. А ровно посередине лба, стоит черная отметина. Словно кто-то стрелял сюда из малокалиберной винтовки. А лицо матери на фотографии изрезано многочисленными ударами ножа.

Изуродованные фотографии Бориса и его мамы на памятниках – еще одна загадка семьи Габриловичей.

И сразу задаешься вопросом: что же за недоброжелатели семьи Габрилович приходили на эту могилу?..

ЗВЕЗДА ФИЛФАКА

– Пожалуй, самая культовая фигура ростовского андерграунда конца 60-х – это поэт Борис Габрилович. Вокруг его имени густо перемешаны правда и легенды, факты и домыслы. Трагически погибший в неполные двадцать лет поэт, которого по многим признакам можно было бы смело назвать гением, проживи бы он хотя бы еще пару лет и успей создать нечто законченное, стал на десятилетия после смерти предметом всяческих политических инсинуаций, – так вспоминает о Борисе ростовский журналист и сокурсник по филологическому факультету РГУ Евгений Касьяненко.

Будущий поэт родился 16 декабря 1950 года в семье ученого-биолога Арона Борисовича Габриловича и учительницы русского языка Клавдии Харитоновны Милиткиной. Отец был человеком широкого кругозора и энциклопедических знаний. В круг его знакомых входили представители как научной, так и творческой интеллигенции. К примеру, это знаменитый скульптор Евгений Вучетич.

Борис учился в средней школе № 47. В 15 лет начал писать стихи. В 1968 году поступил на филологический факультет Ростовского госуниверситета. Радость от поступления была омрачена смертью мамы. Клавдия Харитоновна умирала от онкологического заболевания, в то время как Борис сдавал вступительные экзамены. Она не успела увидеть своего сына первокурсником.

Борис Габрилович сразу стал одним из лучших студентов факультета. Этому способствовали и несомненная поэтическая одаренность, если не сказать – гениальность, и яркая внешность: высокий брюнет с взрывным характером, насмешливый, остроумный, умеющий и больно ранить, и одарить словом.

Почти сразу Борис стал одним из создателей Клуба поэзии РГУ, наряду с однокурсниками Игорем Керчем и Георгием Булатовым. Он сам считал себя футуристом, последователем Маяковского и Вознесенского. Его стихи были чрезвычайно популярны в студенческих кругах. Причем Борис писал исключительно о себе, о своем восприятии мира: его личность присутствует в каждом стихотворении. Но Борису Габриловичу настолько мастерски давалось владение поэтическим слогом и метафорой, что в каждом стихотворении перед читателем представала небольшая сценка. И это завораживало….

– Пойдем посмотрим, не замерз ли Дон?

Я поднимаю голову с трудом.

Я на тебя из-под локтя смотрю.

– Ну что ж, пойдем посмотрим, – говорю.

«БИТЛЫ» И СЕТКА

Трагедия случилась неожиданно.

1 сентября 1970 года третьекурсники филфака РГУ Борис Габрилович и Валентин Маркин, вместе с будущим художником Владимиром Чекмаревым и будущим архитектором Макаром Чобаняном пошли в гости к своему товарищу Владимиру Чупринину (тот учился на физфаке РГУ). Чупринин уезжал на трудовой семестр в колхоз, на целый месяц, и друзья решили проводить его как положено. Взяли закуску, несколько бутылок сухого вина и водки.

У Чупринина (он еще увлекался коротковолновым радиообменом) имелась огромная ценность по тому времени: двойная виниловая пластинка «Белый альбом» ансамбля «Битлз», который прислал ему коллега-коротковолновик из Канады. Хозяин квартиры был продвинутым меломаном, у него дома имелась соответствующая аппаратура для прослушивания. О том, как проходил тот вечер, рассказал автору этих строк свидетель трагического происшествия Валентин Маркин:

– Чупринин жил в четырехэтажном доме старой постройки, где потолки были по три с лишним метра, на последнем этаже. Дом находился на 43-й линии, недалеко от конечной остановки трамвая. Мама Володи Чупринина ушла в тот вечер к своим знакомым, так что квартира была предоставлена в наше распоряжение.

Наше студенческое застолье сопровождалось увлекательным занятием. Мы прослушивали композиции «Битлов», разграфив листы бумаги, и выставляли по пятибалльной шкале оценку каждой песне. Время шло весело и незаметно, наступил двенадцатый час ночи. Пора было расходиться, чтобы уехать на одном из последних трамваев.

Борис решил покурить напоследок. Зажег сигарету, подошел к окну, сел на подоконник и откинулся на москитную сетку, которая загораживала проем. Этот неосторожный поступок стал роковым: сетка провалилась и Борис скрылся за окном, не успев даже вскрикнуть. Эту картину видел только я, поскольку сидел лицом к окну. Остальные ребята находились к нему спиной.

Мы выбежали на улицу. Борис лежал под окном. Он был без сознания, но подавал признаки жизни. Вызвали «скорую помощь». Вместе с ней приехал и наряд милиции. Бориса увезли в реанимацию. Он мучился больше двух суток. Его отец обращался за помощью к лучшим врачам Ростова, но те не смогли спасти жизнь Бориса. Он скончался 4 сентября.

А мы провели ужасную ночь в «обезьяннике» Пролетарского ОВД. Дежурный допрашивал нас поочередно, склоняя к признанию, что это мы совершили убийство Бориса, выбросив его из окна. Отпустили нас только утром, когда пришел офицер и разобрался в произошедшем.

Хоронили Бориса от дома № 141 на улице Пушкинской, где проживала семья Габриловичей. Это исторический дом, в котором когда-то проживали революционеры Клара и Соломон Ройзманы, убитые черносотенцами в 1905 году, о чем извещала мемориальная доска на фасаде. На прощание с Борисом пришло несколько сотен человек, в большинстве студенты и ростовская молодежь. Один из знакомых Бориса, Леонид Блехер, который бравировал диссидентскими взглядами, предложил пронести на руках гроб с телом Бориса по проспекту Соколова до Еврейского кладбища. Но это предложение никто не поддержал. Гроб погрузили в катафалк, и все прошло обычным порядком, как бывает на похоронах.

В деканате говорили, что мы якобы напились и под «вражескую» музыку скакали на подоконнике, от чего Габрилович упал и погиб. А в газете «Комсомолец» (органе Ростовского обкома ВЛКСМ) появилась статья Елены Нестеровой «Тень на портрете», в которой автор обвиняла в гибели Бориса его «собутыльников» – то есть нас.

Эта статья фактически сломала мою судьбу. Хотя поначалу в глаза мне никто ничего не говорил, и я продолжал учиться как все. Но, придя сдавать зимнюю сессию, я узнал, что отчислен из университета. Ушел служить срочную службу в армию, попытался восстановиться после увольнения летом 1973 года. Однако мне под разными предлогами стали отказывать. И только через шесть лет я сумел заново поступить на заочный факультет того же филфака. Но пометка о «нежелательном элементе», как видно, стояла в моих документах. Я постоянно чувствовал, как мне ставят палки в колеса. Поэтому доучился только до третьего курса и окончательно распрощался с Ростовским университетом.

– Вот такая память осталась о моем друге Борисе Габриловиче. Я иногда прихожу на его могилу, – вздохнул в завершение своих воспоминаний Валентин Георгиевич Маркин.

ЗАГАДКА «ЧЕРНОГО ПОРТФЕЛЯ»

За короткую жизнь Борис написал около 200 стихотворений, киносценарий, тексты песен для студенческого театра, футуристическую поэту «Асу ночи всего» (совместно с преподавателем биофака Борисом Режабеком), фрагменты критических и прозаических текстов, множество неоконченных стихотворных отрывков. Перевел с английского тексты «Оркестра Клуба одиноких сердец сержанта Пеппера» – культового в студенческих кругах СССР альбома «Битлз».

Тексты Габриловича трижды публиковались его друзьями отдельными книгами. В 1970 году его первый посмертный самиздатский сборник составил студент филфака, поэт-футурист Алексей Прийма. В 1985-м один их лучших ростовских андеграундных поэтов Леонид Струков составил второй, более полный, тоже самиздатский, сборник стихотворений Габриловича. В 1994 однокурсник Бориса, поэт Георгий Булатов выпустил книгу стихов Габриловича «Опереди волну». В 2001-м Борис Режабек презентовал общественности футуристическую поэму «Асу ночи всего» и позже опубликовал ее в московском поэтическом альманахе «Лира».

Несмотря на то, что следствие твердо расставило все точки в деле о гибели Бориса Габриловича, квалифицировав его как трагическую случайность, в Ростове до сих пор живы коспирологические теории, что это было самоубийство или политическое убийство. Ни одна из них не имеет достаточных доказательств.

Между тем, поиски архива Габриловича, который хранился в «черном пузатом портфеле» и который никто не видел с момента похорон Бориса, продолжаются. Это еще одна загадка, который оставил нам этот юноша, несостоявшийся гений ростовской, а то и российской литературы.

Александр ОЛЕНЕВ (текст, фото).