Негромкая дата, которую стараются забыть: 11 декабря 1994 года – начало первой “контртеррористической операции”, а фактически войны – в Чеченской Республике. 28 лет прошло с того дня, когда начались тяжелые и трагические события. Их перечеркнула в людской памяти “специальная военная операция”, а фактически тоже война – на Донбассе и Украине. Снова гремят выстрелы, взрывы, снова погибают люди. Сегодня, в памятный день, хотел бы предложить читателям “Левенцовки.ру” свой очерк, написанный 12 лет назад. Он посвящен не подвигу военных, а тем, кому на любой войне приходится тяжелее всего. Женщинам, которым приходится долго и напряжённо ждать, а порой и терять самое дорогое, что у них есть – своих детей, мужей, братьев – своих родных людей. Это о них – очерк “Мать солдата”.
Начались поминальные дни, и я заехал на Северное кладбище Ростова, чтобы положить цветы на могилу Сергея Коюкова, офицера, погибшего в Чечне. Я не был знаком с ним при жизни. Наверное он был очень хорошим человеком, раз помянуть его приехало много друзей, сослуживцев, одноклассников. Я знаком с его матерью, Валентиной Демьяновной Коюковой. ЦЕЛЫЙ ГОД И СЕМЬ МЕСЯЦЕВ(!) эта скромная учительница химии одной из ростовских школ провела в Чечне (1995-1996), разыскивая своего пропавшего без вести сына-офицера. И когда слушаешь ее рассказ о ее скитаниях по военным дорогам, не перестанешь удивляться мужеству, доброте души и самоотверженности, которыми обладают русские женщины.
ПОСЛЕДНИЙ ЗВОНОК
Сын Валентины Демьяновны, Сергей Коюков, родился в семье офицера, и поэтому не представлял для себя другой карьеры кроме военной. После школы сразу поступил в Свердловске высшее военное политическое училище. В Ростове служил в учебной автомобильной части на Военведе, отвечал за подготовку молодых солдат навыкам вождения. Вскоре после начала первой чеченской компании в начале 1995 года капитан Коюков получил командировку «на юг». Вместе с товарищами он перевозил двигатели от вертолетов из «Роствертола» в Моздок. Там их перегружали и везли под охраной дальше, на аэродром в Ханкалу.
Из первой командировки Сергей Коюков вернулся благополучно. В конце марта нужно было ехать снова, с тем же грузом.
– Накануне Сергей получил командировочные и потащил свою дочку, трехлетнюю Кристинку, на рынок, – вспоминает Валентина Демьяновна. – Купил ей плюшевого медведя и большой ананас. Возвращаются домой веселые, оба хохочут, а у меня вдруг сердце защемило от непонятного предчувствия.
На этот раз в Моздоке не нашлось ни транспорта, ни сопровождения, и ростовчанам отдали приказ самим отвезти вертолетные двигатели в Ханкалу. Три «Урала» без всякого прикрытия отправились в путь. Добрались они нормально, сдали свой груз. В кузова «Уралов» погрузили моторы требующие ремонта.
1 апреля с военного узла связи Сергей позвонил домой. Сказал матери: все в порядке, вечером буду в Ростове. Уже стемнело, а Сергей все никак не возвращался. «Муж пошел в часть, а там уже все знали: на нашу колонну напали в селении Керла-юрт, что в 40 километрах от Грозного. Двоих убили, один солдат был ранен, а Сергей пропал без вести», – вспоминает Валентина Демьянова.
ЗАСАДА У МОСТА
Тот путь из Грозного, что проделал сын Сергей, Валентна Демьяновна повторяла потом пешком, на своих ногах, десятки раз. Равнинный участок там переходит в предгорье, и на самом высоком холме находится минарет. Оттуда прекрасно видно, кто и куда движется по трассе. Именно оттуда, как уверена Валентина Коюкова, и следили бандиты за колонной из трех военных «Уралов».
Их подстерегли на крутом повороте близ моста через ручей. Внезапно путь колонне перегородил грузовик. Неизвестные в масках открыли по «Уралам» автоматный огонь. Водитель машины Коюкова сержант Сергей Гомонов был ранен в обе ноги. Тогда капитан сам сел за руль, рванул на полной скорости и объехал машину боевиков прямо по пашне. Он мчал несколько километров, пока не показалось село Керла-юрт. Навстречу двигался какой-то гражданский КАМАЗ. Сергей перегородил ему дорогу, и попросил довезти истекающего кровью водителя до ближайшего блок-поста.
Пока Сергей Гомонова перегружали, собрались местные жители, смотрели сочувственно. «Не возвращайся назад, командир, там уже всех ваших перестреляли», – посоветовали ему из толпы. Но Коюков не послушал совета. В задней машине находился его лучший друг Александр Сидельников. А на сиденье «Урала» Коюкова лежало два автомата: его и сержанта Гомонова.
«Постой, я тебе помогу!» – на подножку «Урала» вскочил молодой чеченец из местных жителей. Коюков не стал возражать, и военный грузовик рванул по дороге туда, откуда еще слышались выстрелы.
Сержант Сергей Гомонов остался жив: чеченцы доставили его в поселковую больницу, оказали медпомощь, а потом передали военным. Выжил и прапорщик Сергей Тузов, находившийся в замыкающей машине. Он сумел развернуться и, отстреливаясь, оторвался от боевиков и добрался до блок-поста.
Бандиты расстреляли средний «Урал», в котором ехали старший лейтенант Сидельников и его водитель младший сержант Сергей Карпенко. Тяжело раненых добивали ножами, а потом заминировали трупы.
Третий «Урал» с капитаном Коюковым как в воду канул.
На следующий день все окрестности облетал поисковый вертолет, но большую машину с авиационным двигателем в кузове нигде не обнаружили. Так Сергей Коюков попал в списки пропавших без вести.
В ГОСТЯХ У БАСАЕВЫХ
– Похоронили на Северном кладбище Сашу Сидельникова, а о Сергее мы ничего не знали, – рассказывает мать офицера. – Мой муж летал в Ханкалу, встречался с командованием, у них не было никакой информации. Тогда я решила отправиться в Чечню сама. Поговорила с директором школы, коллегами-учителями. Я благодарна, что они вошли в мое положение, обещали «прикрыть» мои часы занятий. Семья тоже не хотела меня отпускать, дочь плакала. Но я все решила твердо. В Ханкале уже находилась группа женщин, больше 40 человек: матери, разыскивающие своих сыновей. И только одна жена искала пропавшего мужа-офицера. Вот какая разница в чувствах матери и жены!
Командование выделило для них одну большую палатку, в которую поставили двухъярусные панцирные койки. Питались чем придется, в основном это был хлеб и рыбные консервы. Каждая женщина жила лишь одной последней надеждой: «МОЙ конечно жив, он не убит, а просто в плену».
Прожив некоторое время в среди военных и напитавшись слухами, Валентина Демьяновна узнала, что Керла-юрт это вотчина полевого командира Вахи Арсанова. А пленных офицеров собирает у себя полевой командир Шамиль Басаев. Он обменивает их на пленных боевиков. Ростовчанка решила повстречаться с Шамилем Басаевым. Но как?
Уже тогда (еще впереди были события в Буденновске, «прославившие» Шамиля на весь мир) Басаев находился в розыске, за его голову предлагали награду. – Мы узнали, что селе Большое Ведено живут родители Шамиля Басаева, – говорит Валентина Демьяновна. – Со Светланой Царегородцевой из Марий-Эл, которая разыскивала своего сына, мы отправились в путь. До Ведено матери добирались две недели. Общественного транспорта в парализованной войной Чечне тогда не было. Просились на попутные армейские колонны, порой их подвозили сердобольные местные чеченцы. Но большую часть пути преодолели пешком.
– Стучались за ночлегом в чеченские дома, и нас пускали, – вспоминает В.Д. Коюкова. – Там свято чтут закон гостеприимства: вошел в ворота, уже гость. Кружку молока, хлеб, чай предложат обязательно. Бывало что подростки выкрикивали нам оскорбления, бросались камнями. Но если это видели старики, они урезонивали молодежь.
Отец Басаева встретил матерей очень плохо. Расхаживал по двору, называл русских убийцами и захватчиками. Матери рыдали, опустив головы: «Наши дети подневольные, их сюда послали».
На фотографии старший Басаев даже не взглянул: «Мой сын не бывает здесь. Уходите!» Но женщины еще две недели провели в Большом Ведено: надеялись, что Шамиль Басаев все-таки приедет навестить родителей. Жили тем, что ходили по дворам и предлагали местным помощь по хозяйству: прополоть огород, выгнать скот на выпас. Где работали, там и ночевали. А вскоре услышали, что в Аргуне проходит съезд полевых командиров, и там обязательно будет Шамиль Басаев.
– Нам говорил генерал Романов, который тогда командовал федеральной группировкой: вы договаривайтесь, а мы отдадим за ваших детей и пленных, и даже уголовников из тюрем. У каждой из нас была пачка размноженных фотографий сыновей. Мы раздавали их мелким полевым командирам, к более важным шишкам нас и близко не подпускали, – говорит Валентина Коюкова.
“МАТЬ, ТВОЕГО СЫНА НЕТ В ЖИВЫХ!”
Все лето прошло в поисках. Валентина Демьяновна исколесила всю Чечню, вплоть до высокогорных районов, но тщетно. Осенью в Аргуне снова собрались полевые командиры, и на этот раз Коюковой удалось подойти к Вахе Арсанову. Он взглянул на фотографию и покачал головой: «Не брал я твоего сына». Случилось так, что в это время к ним подошел Басаев: сытый, пополневший, опять в новенькой форме. Чуть ли не в ноги бросилась к нему пожилая женщина.
«У меня этот офицер, – сквозь зубы процедил Басаев. – Привезешь 50 миллионов, я тебе его отдам»
Это была совершенно неподъемная сумма, но мать, у которой забрезжила надежда, решила ехать в Москву, в Государственную Думу. В старенькой заштопанной куртке, в резиновых сапогах на шерстяном носке она сумела преодолеть все барьеры охраны и попала на прием к депутатам Рохлину и Громову, бывшим боевым генералам. Они внимательно все выслушали, и посоветовали получить фотографию и образец почерка сына – а там, мол, и деньгами можно попробовать пособить. С тем и уехала мать обратно в Грозный.
Ростовчанка выходила на Масхадова, встречалась с министром культуры Удуговым, еще с целым рядом полевых командиров, имен которых даже не запомнила. Капитана Коюкова никто из них не встречал. Но мать помнила слова Шамиля Басаева, и в ней жила надежда.
Наступил 1996 год, с боевиками объявили очередное перемирие, а матери приехали в Урус-Мартан, где, по слухам, чеченцы держали большую партию пленных. Здесь их несколько часов продержали под замком, а комендант села пообещал расстрелять, если еще хотя бы раз здесь появятся.
Услышав фамилию Коюковой, ее отозвал в сторонку немолодой чеченец с автоматом, из комендантской охраны. Оказалось, его сын в то время находился под следствием в Ростовском СИЗО и он решил найти капитана Коюкова, чтобы выменять своего сына на офицера.
– Мать, твоего сына нет в живых. Ищи его в Керла-юрте. Он был убит там, но я найти его не смог, – шепнул на ухо чеченец.
Вернувшись в Ханкалу, Валентина Демьяновна рыдала всю ночь. Подруги утешали ее: «Не верь чеченцу, тебе ведь Басаев обещал». Но Коюкова села утром в пригородный автобус и поехала в Керла-юрт.
СВИДАНИЕ С УБИЙЦАМИ
С месяц она ездила сюда как на работу. Обошла все дворы, рынок. Многие помнили события годичной давности, когда под селом расстреляли колонну. Помнили и парня, что проскочил на грузовике под обстрелом в село, а потом вернулся обратно к своим. Но что с ним сталось, никто не знал. Пожилая женщина посоветовала Коюковой нанять для поиска местного чеченца: русской все равно здесь ничего не расскажут.
Валентина Демьяновна вернулась в Ростов, срочно продала гараж, в котором сын ставил машину. И среди таксистов, которые постоянно стояли рядом с частью в Ханкале, нашла человека, который согласился помочь в поисках. За свои услуги он просил 500 рублей в день плюс оплату бензина. У местного таксиста поиск стал продвигаться гораздо быстрее. Теперь уже он опрашивал жителей Керла-юрта и вскоре узнал адрес того парня, который вызвался помочь Сергею и вскочил в его «Урал», когда тот возвращался к месту засады.
– Когда мы подъехали к дому, оттуда вышли двое мужчин, на вид отъявленные головорезы, – рассказывает Валентина Коюкова. – Мой провожатый с ними заговорил, а потом схватил меня за руку, быстро усадил в машину и мы уехали. Таксист сказал мне, что мужчины предлагали завести меня в их дом и там оставить. «Оттуда бы ты уже не вышла», – так сказал таксист, а потом, помолчав, добавил: «Это они убили твоего сына”.
“УРАЛ” НАД ПРОПАСТЬЮ
Был ноябрь 2006-го. В Чечне почти безвылазно Валентина Демьяновна Коюкова провела год и семь месяцев. Все силы, нравственные и физические, были на исходе. Женщина читала Псалтырь, плакала и молилась, чтобы Бог вернул ей сына: живого или мертвого. В тот день она пробиралась в Ханкале через дождь и жидкую грязь, намешанную гусеницами танков, и вдруг увидела, как ей делает знаки таксист, с которым она ездила в Керла-юрт. Ростовчанка подошла ближе и увидела, что в салоне «жигулей» сидит молодой парень с автоматом (там все ходили с оружием).
Оказалось, что это житель Керла-юрта, который приехал с председателем колхоза договорится с военными о разминировании выпаса для скота. На территорию части пустили только председателя, а он подсел к таксисту переждать непогоду. Видно, Бог сжалился над Валентиной Коюковой: именно этот человек знал, где искать ее Сергея!
Оказалось, что 2 апреля 2005 года этот парень с другом на мотоцикле поехал в ущелье за своим поселком. И вдруг они увидели военный грузовик «Урал», развернутый так, что задние колеса висели над глубоким обрывом. Парни решили снять аккумулятор и подъехали поближе. В кабине лежало мертвое тело высокого мужчины в военной форме, но без знаков различия. У него были иссиня-черные волосы, так что чеченцы поначалу даже приняли его за своего. У мужчины была прострелена нога и каким-то тяжелым предметом размозжена теменная часть головы.
Парни завернули труп в армейские одеяла, найденные в грузовике, и захоронили его рядом с дорогой. Сняв аккумулятор, машину столкнули в пропасть. В селе об этом никому не сказали – на всякий случай.
– Разом сложилась вся головоломка: почему вертолеты не могли обнаружить этот «Урал» с воздуха, и почему в селе никто не знал о судьбе Сергея, – говорит Валентина Коюкова. – Его убил по дороге тот чеченец, который вскочил в машину. И сделал он это из-за двух автоматов, что лежали в кабине.
Когда эксгумационная команда вскрыла могилу, тело Сергея Коюкова лежало нетленным. Оно лишь мумифицировалось на горном воздухе. Мать узнала сына по щербинке на переднем зубе, и по серой в крапинку майке, привезенной еще из Германии. Она сама дала ее Сергею в последнюю командировку.
С капитаном Сергеем Коюковым попрощались в родной части, а потом он с воинскими почестями был захоронен на Северном кладбище, недалеко от места, где лежит его друг Александр Сидельников.
Вечная им память.
СЕРДЦЕ ЖЕНЩИНЫ
Сердце русской женщины всегда останется загадкой. Жены декабристов когда-то отправились в санях, завернутые в меха, за своими мужьями в далекую Сибирь. В наши дни русские матери под пулями месили десятки километров фронтовых дорог в Чечне, ради маленькой весточки о своем родном человеке. Подвиг жен декабристов романтичен и красив.
Подвиг солдатских матерей 90-х годов не романтичен. Это одна из страниц национального позора, который теперь называют чеченской войной. И всячески стараются забыть.
Валентина Демьяновна вчера опять плакала на могиле своего сына, тело которого она столько искала. Воинскую часть, где служил Сергей Коюков, уже расформировали, землю скорее всего распродаст на аукционе Минобороны, опять чиновники от военного ведомства набьют карманы. На территории части был памятник погибшим военнослужащим, его снесут.
За что воевал, и за что погиб молодой красивый парень из Ростова, на этот вопрос ответа уже не даст никто. О Сергее Коюкове на земле остались только надгробье на Северном кладбище и память в сердцах родных и друзей.
Александр ОЛЕНЕВ.
27.03.2010.